здесь раньше, – продолжал общительный путешественник.
– Я – кхм – бывал. Но не в последние годы. Не в последние годы, – сказал Предводитель, делая неопределенный жест рукой.
Общительный путешественник ответил на этот жест легким поклоном и перенес свое внимание на вторую из двух молодых девиц, о которой он до сих пор не сказал ни слова, если не считать выражения сочувствия, относившегося ко всем присутствующим дамам.
Он выразил надежду, что она не слишком почувствовала неудобства пути.
– Конечно я их почувствовала, – ответила она. – Но я от них не устала.
Общительный путешественник пришел в восторг от столь тонкого ответа. Именно это он и хотел сказать. Какая же дама не почувствует неудобств путешествия на муле, животном, характер которого вошел в поговорку!
– Само собой разумеется, – сказала молодая девица, державшаяся довольно высокомерно, – нам пришлось оставить экипажи и большую часть багажа в Мартиньи. И это очень неприятно, когда надо обходиться без множества нужных вещей, отказывать себе в привычном комфорте только потому, что едешь в такое место, куда ничего нельзя взять с собой.
– Да, место здесь дикое, – согласился общительный путешественник.
Тут в разговор вступила пожилая дама, туалет которой являл собой образец совершенства, а изяществу манер могла бы позавидовать заводная кукла.
– Но побывать здесь необходимо, несмотря на все неудобства, – заметила она мягким, ровным голосом. – Нельзя не побывать в местах, о которых так много говорят.
– А я, кажется, и не возражала против того, чтобы побывать здесь, миссис Дженерал, – небрежно бросила в ответ молодая девица.
– Вы, сударыня, как я понимаю, не первый раз на Сен-Бернаре? – спросил общительный путешественник.
– Да, не первый раз, – отвечала миссис Дженерал. – Дорогая моя, – обратилась она к молодой девице, – советую вам сесть подальше от огня; сильный жар сразу после холодного воздуха и снега вреден для кожи. Это и к вам относится, моя дорогая, – добавила она по адресу второй девицы, судя по виду, младшей. Та послушно отодвинула свой стул, тогда как ее сестра возразила:
– Благодарю вас, миссис Дженерал, но мне здесь хорошо, и я пересаживаться не намерена.
Их брат, встав со своего места, подошел к стоявшему в углу фортепьяно, раскрыл его, свистнул в него и снова закрыл; после чего, вставив в глаз монокль, небрежной походкой вернулся к камину. На нем было дорожное платье с таким количеством карманов и приспособлений, что при взгляде на него являлась мысль – не слишком ли тесен наш мир для путешественника, обладающего столь совершенной экипировкой.
– Как долго, однако, они там копаются с ужином, – протянул он. – Любопытно, что нам подадут. Никто не знает?
– Надеюсь, не жареную человечину, – откликнулся спутник общительного господина.
– Разумеется, нет. Что это вам вздумалось?
– А то, что если мы не будем иметь удовольствие вами поужинать, так уж избавьте нас от удовольствия глядеть, как вы поджариваетесь.
Молодой человек, непринужденно оглядывавший все общество в монокль, стоя спиной к огню и подобрав фалды сюртука (что в самом деле придавало ему некоторое сходство с цыпленком, которому подвязали крылышки для жарения), растерялся от такого ответа и хотел было попросить дальнейших объяснений; но тут, благодаря тому, что все повернулись в сторону говорившего, обнаружилось, что красивая молодая дама, спутница последнего, лишилась чувств, уронив голову на его плечо.
– Ее нужно перенести в ее комнату, – сказал он, понизив голос, и, обращаясь к своему спутнику, прибавил: – Прошу вас, распорядитесь, чтобы кто-нибудь со свечой проводил меня. Я не уверен, что найду дорогу в этом лабиринте.
– Позвольте, я позову свою горничную, – воскликнула одна из двух сестер.
– Позвольте, я смочу ей губы водой, – сказала вторая, которая до сих пор все время молчала.
И так как каждая тут же привела сказанное в исполнение, на недостаток помощи жаловаться не приходилось. По правде говоря, когда явились обе горничные (прихватив и курьера, на случай, если бы по дороге кто-нибудь вдруг обратился к ним на чужом языке), помощников оказалось даже больше, чем нужно. Муж дамы вполголоса заметил это той из сестер, что была меньше ростом и казалась моложе; потом он закинул руку жены себе на плечо, поднял ее и понес.
Его спутник, оставшись один среди прочих путешественников, не сел на прежнее место, а принялся шагать по комнате, пощипывая свои черные усы, словно это он был повинен в афронте, только что нанесенном молодому человеку в дорожном костюме. В то время как последний кипел от обиды в дальнем углу, Предводитель с надменным видом обратился к спутнику обидчика.
– Ваш друг, сэр, – сказал он, – несколько – кха – запальчив; и в своей запальчивости, должно быть, упускает из виду, с кем – кхм – впрочем, не будем углублять, не будем углублять. Ваш друг несколько запальчив, сэр.
– Весьма возможно, сэр, – был ответ. – Но поскольку я имел честь познакомиться с этим джентльменом в одном женевском отеле, где собралось весьма изысканное общество, а затем в совместном путешествии продолжить это приятное знакомство, я не нахожу для себя удобным выслушивать какие-либо нелестные отзывы об этом джентльмене – хотя бы даже из уст столь почтенной и значительной особы, как вы, сэр.
– На этот счет вам нечего беспокоиться, сэр. Я вовсе не имел в виду как-нибудь нелестно отозваться о вашем друге. Сделанное мной замечание относилось лишь к тому, что мой сын, как истинный – кха – джентльмен по рождению и – кхм – по воспитанию, разумеется, не стал бы возражать, если бы его в деликатной форме попросили не загораживать огонь остальному обществу. Тем более что я сам – кха – считаю, что у всех у нас – кхм – в данном случае равные права.
– Рад слышать, – отвечал его собеседник. – На том и покончим. Я весь к услугам вашего сына! Прошу вашего сына не сомневаться в моем совершенном уважении! А теперь, сэр, я готов признать, охотно готов признать, что мой друг подчас склонен к язвительности.
– Эта дама – жена вашего друга, сэр?
– Эта дама – жена моего друга, сэр.
– Она очень хороша собой.
– Бесподобно хороша, сэр. Они лишь недавно поженились. В сущности, это их свадебное путешествие, хотя в Италию их влечет и художественный интерес.
– Ваш друг художник, сэр?
Вместо ответа спрошенный поцеловал кончики своих пальцев и взмахом руки отправил поцелуй к небу, словно говоря: «Такие, как он, бессмертны, и вышние силы хранят их!»
– Однако же он из хорошей фамилии, – прибавил он. – У него есть нечто большее, чем талант художника, – знатное родство. Как человек гордый, запальчивый, язвительный (вы видите, я употребляю оба эти выражения), он, быть может, чуждается своих родственников; но они у него есть. Я в этом убедился по некоторым обмолвкам, которые нет-нет да и мелькнут, словно искры, в его речах.
– Как бы то ни было, – сказал надменный джентльмен, с явным намерением окончить